В годы учёбы в Самарканде Алишер Навои был очарован одним двустишием – матлаи:
Грудь моя – ты рваный лоскут платья, сшитого зарёй,
А ресницы – будто травы, окроплённые росой.
Обладателем этого бейта, покорившего сердце Алишера, был бродячий нищий. С утра до вечера в толчее шумного самаркандского базара тот не уставал повторять этот бейт своим звучным голосом. И было немало поклонников изящного слова, немало причастных к сердечному недугу, получавших наслаждение от этих строк и даривших нищему щедрую милостыню. Навои вновь и вновь слышал из уст нищего эти благозвучные стихи, они запали ему в память. Он их напевно вполголоса читал на своём пути, и даже когда возвращался к своей келье-худжре, всё ещё в его ушах слышались те чеканные строки матлаи, которые и по ночам не давали ему ни сна, ни покоя.
«А что, если я попрошу нищего продать этот бейт, согласится ли он?.. Может, продаст, а может, и нет… Эх, если бы согласился продать!..» Это жгучее желание неотступно преследовало Навои, и однажды он пошёл вслед за нищим до самой его лачуги и, взяв его за руку, с мольбой сказал:
- Дорогой ата! Продайте мне этот ваш бейт! Если не хватит моих денег, я отдам и халат, только не отказывайте!
Старик-нищий, услышав просьбу Навои, рассмеялся. Затем отрицательно покачал головой.
- Судя по вашему виду, вы из бедных муллавачча? Не так ли? – спросил нищий Алишера.
- Так, - подтвердил Алишер.
- А если так, то откажитесь от мысли приобрести бейт. Лучше возьмите его задаром и, выучив, читайте себе на здоровье!
- Я потому собираюсь купить ваш бейт, что в случае продажи вы лишитесь права его читать.
Услышав от Навои такой довод, нищий усмехнулся.
- А может, никаких денег не хватит, может, я не захочу обменять его на всё падишахство? Потому что этот бейт, муллавачча, мне от отца по наследству достался, и я, почитай, уже сорок лет с этим бейтом не расстаюсь. Тем себя и кормлю, семью-детей содержу…
- Разве ваш отец был шаиром? – спросил Навои.
- Нет, мой отец был садовником. Когда он ухаживал за садом и цветами, то распевал этот стих.
- Ата, а не помните, была ли это законченная газель? Может быть, вы запомнили лишь один бейт из неё?
- Нет, отец мой повторял только этот единственный бейт, - отвечал нищий.
- Тогда вы, может быть, знаете создателя этих строк? – допытывался Навои.
- Увы, я не ведаю ни имени, ни тахаллуса создателя этого бейта, - сказал нищий. – Должно быть, и отец мой ничего об этом не знал.
Навои погрузился в печальные раздумья. Видя это, нищий спросил поэта:
- Разве вам недостаточно моего согласия читать где бы то ни было это матлаи?
- Я и без вашего согласия выучил это матлаи и повсюду твержу его вслух… Да только этого мне недостаточно.
Сказав это, Навои с утраченной надеждой грустно побрёл к своей келье.
С тех пор прошло несколько лет. По приглашению Хусейна Байкары Навои переехал в Герат. Во дворце султана он был назначен главным визирем и маликушшуаро – предводителем поэтов. И если Хусейн Байкара прославился как султан – правитель огромной страны, то Алишер Навои на всём Востоке обрел имя «султана царства газелей». По истечении немногим более десяти лет Навои отправился по государственным делам в Самарканд, побывал в гостях у дорогих и близких людей. В одной из бесед с ними поэту вспомнились пленительный бейт и обладатель того бейта – бродячий нищий. Собеседники рассказали Навои, что тот нищий сильно постарел, уже не может ходить по базарам и торговым рядам, и что не читает уже свой бейт своим высоким и звучным голосом, а сидит, сгорбившись, у своей лачуги.
На следующий же день Навои отыскал нищего и обратился к нему со словами приветствия. Оказав старому нищему сочувственное внимание, Навои представился перед ним:
- Может, вспомните?.. Некогда я очень хотел купить у вас бейт, а вы не пожелали продать его.
- Вспомнил!.. Вы и сейчас не отказываетесь от своего желания?
- Нет, отец! Я всё ещё пленник того стиха и чувствую к нему влечение.
Старик рассмеялся и сказал:
- Продам, так и быть! Однако я не уверен, хватит ли вашего состояния купить его.
- Может быть, и хватит…
- Я уже стар и не могу читать бейт во весь голос. Сказать вам по правде, и подаяние мне просить, ох, как надоело!.. Если хватит ваших средств, то купите мне добротный дом и мельницу. Ещё чтобы в хозяйстве моем был осёл. И вот тогда бейт всецело будет принадлежать вам. Я же до конца жизни буду молиться за вас и вашу доброту, а мельница будет моей кормилицей.
Навои сделал так, как пожелал старик: купил ему добротный дом с мельницей неподалёку и осла для его хозяйства. Сбылась мечта Навои. Этот шах-бейт, многие годы проскитавшийся нищим, теперь занял достойное место в газели Алишера Навои:
Грудь моя- ты рваный лоскут платья, сшитого зарёй,
А ресницы – будто травы, окроплённые росой.
Если я печалюсь сердцем, у тебя рождая радость, -
Будь мой новый миг печальней, ты ж ликуй своей красой.
Даришь ты, Лейли, Меджнуну радость от его печали, -
Выше нету наслажденья, чем тоска по дорогой.
Та любовь безумца пала на кинжал ресниц Лейли, -
Более жестокой боли нет в юдоли всей земной.
Если в мир потусторонний ветер унесёт страдальца, -
Нам, живым, к высотам праха вознестись ли головой?..
Как бы Навои ни тщился рваный жребий залатать, -
Меч неправедный сверкнул – и рассечён я, мир, тобой.
«Книга Изречений. Восточные миниатюры» Т., «Фан»,1992 г.